Окончен бой. Кто выжил – тем тепло;
А мёртвые, как дети, – жмутся к тверди.
Блестит броня. И солнце высоко.
И можно высоко шутить о смерти…

Но, если танки входят в Вифлеем,
То значит – Ирод народился снова.
Звезда Любви – Святая Terra Nova! –
Под купол Твой – так мало здешних стен!

Иерусалим – что римский Колизей –
Без времени: его здесь ссохлось русло.
И если христианину – только грустно,
То иудею – этот мавзолей

Фатален, как чахоточному сырость.
Здесь только Благодатные огни
Ещё текут… в края чужой земли
В Субботний день – и в этом Божья милость.

Вечерний свет - печаль покоя.
Волною ветер упоён... -
Хранит он спелый запах моря
В надёжной глубине времён.

И время ждет: ржавеют латы,
Означив пиршество Земли;
Белеет первенец крылатый -
На скальном выступе - вдали...

Застыли серые морщины:
Давно угас неравный бой.
Здесь тихий свет. И нет причины
Кому-то жертвовать собой!

Сердце

С овчинку небо показалось,
Свернулась кровь, остыло тело...
Но сердце тёплым оставалось,
когда пришли живые в белом.
Врачи склонились перед фактом,
укрыли чистой простынёю...
Но сердце, гулко, такт за тактом -
Упрямо тлело под бронёю.

...Он уходил шестью ногами:
Двумя вперёд, четыре - к низу.
Почти неслышными шагами
Прошёл за шлейфом белой ризы...
Под сенью морга, в общежитьи,
Ещё так жизненно небритый,
Лежал он в очередь на вскрытье,
Но не был вскрыт, меж всех забытый.

Потом его похоронили:
Воткнули в землю, как деревце.
Но сердце живо и в могиле -
Какая разница для сердца!